Я расскажу тебе об утре, о начале: Как фельянтинские колокола звучали*, Как юность ранняя моя была днка; Как я в саду, один, еще десятилетний, Искал глаза луны во мраке ночи летней, — Луны, раскрывшейся, как чашечка цветка.

Как на качелях я раскачивался рьяно, Взлетая вверх, к ветвям скрипучего каштана, Бледнела матушка и плакала порой;

Как нуден был коллеж; как жили мы в Мадриде* За императора, в мальчишеской обиде, Я дрался без конца с испанской детворой.

59

И добрый мов отец перед тобой предстанет. И чья-то красота в пятнадцать лет увянет, И прозвучит рассказ о первых днях любви — О пестрых мотыльках, о радужных скитальцах. Что превратятся в пыль в неосторожных пальцах И не вернутся вновь, — зовн иль не вовн.

Осенние ЛИСТЬЯ

1831

ЧТО СЛЫШИТСЯ В ГОРАХ

О ahitudo!

О беспредельность!

Случалось лн всходить вам на гору порой — Туда, где царствуют безмолвье и покой? У Зундскнх берегов иль на скалах Бретани Кипела ли волна под вами в океане? Склонясь над зеркалом безбрежной синевы, К великой тишине прислушались лн вы?

Вы б услыхали то, что слух мой приковало Под небом, на краю гигантского провала. Где был мой дух немым восторгом обуян, И здесь была земля, а там был океан, И голос зазвучал, какой еще от века Не волновал души смущенной человека.

Сперва то был глухой, широкий, смутный гул.

Как будто жаркий вихрь в лесу деревья гнул.

То песней лился он, то обращался в шепот.

То рос, как шум грозы, как дальний конский топот,

Как звон оружия, когда гремит труба

И жатвы новой ждут разверстые гроба.

Он ширился, гремел, струясь вокруг вселенной,

Он лился музыкой нездешне вдохновенной;

В надмирной глубине, что синевой цвела.

63

Волнами обтекал небесные тела, Изменчивый н все ж хранящий постоянство, Как форма и число, как время и пространство. И необъятный строй блистающих светил. Как в воздухе земля, в стихии звуков плыл. Повсюду — без конца, без меры, без начала Неизъяснимая гармония звучала.

И зачарованный эфирных арф игрой, Как в море я тонул в том голосе порой.