Гумилев перестал относиться к стихам жены как к развлечению любимой уже весной 1911 года, недаром «Вечер» вышел под грифом основанного им литературного объединения «Цех поэтов». Однако прошло еще два года, прежде чем он признал в Анне Большого Поэта. Случилось это после того, как Николай Степанович весной 1913 года по дороге в свое последнее африканское путешествие прочел «Вижу выцветший флаг над таможней…». Уезжал он из Петербурга тяжело больным, но как только ему стало чуть легче, тут же отправил Анне Андреевне восторженный отзыв: «Я весь день вспоминаю твои стихи о „приморской девчонке“, они мало что нравятся мне, они меня пьянят. Так просто сказано так много, и я совершенно убежден, что из всей послесимволистской поэзии ты, да, пожалуй, (по-своему) Нарбут окажетесь самыми значительными…»

«Знаю, знаю – снова лыжи…»

На великолепные катки Царского Села приезжали из Петербурга и конькобежцы, и любители фигурного катания. В зимние праздники и уик-энды это было самое модное место в окрестностях столицы. Однако Ахматова конькам предпочитала лыжи. На лыжах она умудрялась ходить даже в Ленинграде. Дочь Луниных Ирина вспоминает: «В конце двадцатых годов А.А. охотно устраивала для меня лыжные прогулки по Фонтанке. В такие дни, бодро встав, она одевалась, брала легкие беговые мамины лыжи, а я – свои неуклюжие детские, и мы спускались на лед реки. На лыжах Акума (домашнее имя А.А. Ахматовой. – A.M. ) шла легко, свободно скользя по лыжне. Я отставала, падала, мерзла. Самые счастливые прогулки кончались заходом к Срезневским. У них была большая квартира на Моховой…»

«Со дня Купальницы-Аграфены…» (1913)

Со дня Купальницы-Аграфены, то есть с 23 июня по старому стилю, на Руси начинали купаться и даже закупываться. День рождения Ахматовой приходился на 23 июня, но… по новому стилю. Однако А.А.А. жила по своему календарю и в народном месяцеслове особо отмечала Аграфену-Купальницу, потому что тоже была купальницей: купалась в любую погоду, а плавала так далеко, что в отрочестве среди сверстников слыла «русалкой».