Предыдущая Следующая
110
фр.<анцузские> трагики; но взглянем на трагедию взглядом Шекспира» (XIII,
259).
Этот оптимизм поддерживается не только верой в правду исторического развития и
стремлением к «шекспировской» объективности, но и надеждами на сравнительно
легкие приговоры. В том же письме он писал: «Твердо надеюсь на великодушие
молодого нашего царя». В России со времен Елизаветы Петровны смертная казнь
была уничтожена. Существовали, конечно, исключения (Пугачев, Мирович), однако
за все прошедшее в XIX в. время не было ни одного смертного приговора (не шли в
счет засекаемые насмерть солдаты и военные поселенцы, поскольку их формально не
приговаривали к смерти, во-первых, и они не были дворянами и как бы «не
считались», во-вторых). Сама многочисленность обвиняемых, их принадлежность к
лучшим семьям России, высокие связи, явное сочувствие их делу многих высоких
сановников — все это заставляло ожидать, что торжествующее правительство
проявит милость: под предлогом коронации или какого-либо другого торжественного
события объявит широкую амнистию и смягчение наказаний. Даже Пестель, делавший
на следствии убийственно откровенные признания, рассчитывал, что мерой
наказания может быть разжалование его в солдаты. Никто не знал ни мелкой
мстительности Николая I, ни того, что 14 декабря заставило его пережить
унизительные минуты страха. Этого он никогда не мог забыть и простить
поверженным декабристам.
Николай I в совершенстве изучил искусство величественности. Однако на самом
деле это был человек, мучимый неуверенностью, мнительный, болезненно
переживавший свою посредственность и мучительно завидовавший людям ярким,
веселым, удачливым. Расправа с декабристами могла быть продиктована политическими
соображениями, но в непонятной для современников мстительности, мелочном
преследовании уже совершенно не опасных ему врагов крылось другое: император
все еще завидовал этим когда-то блестящим, удачливым, ярким, насмешливым
офицерам предшествующего царствования, при свете ума которых он, неодаренный,
необразованный и неостроумный, уходил в непроницаемую тень. Николай Павлович
знал, что его нельзя любить, — он хотел, чтобы его боялись.
24 июля Пушкин узнал о казни Рылеева, Пестеля, С. Муравьева-Апостола,
Бестужева-Рюмина и Каховского. Казнь и каторжные приговоры потрясли Пушкина. В
письме Вяземскому 14 августа 1826
г., посылая трагический отклик на слух о том, что Н.
Тургенев выдан английскими властями и морем доставлен в Петербург (слух
оказался ложным):
...В наш гнусный век
Седой Нептун Земли союзник.
На всех стихиях человек
Тиран, предатель или узник, —
Пушкин добавлял: «Еще таки я всё надеюсь на коронацию: повешенные повешены; но
каторга 120 друзей, братьев, товарищей ужасна» (XIII, 290— 291).
Собственная участь была неизвестна. Предыдущая Следующая
|