Я сама… Но, впрочем, даром Тайн не выдаю своих. 5 августа 1943, Ташкент * * *Как будто страшной песенки Веселенький припев — Идет по шаткой лесенке, Разлуку одолев. Не я к нему, а он ко мне — И голуби в окне… И двор в плюще, и ты в плаще По слову моему. Не он ко мне, а я к нему — во тьму, во тьму, во тьму. 16 октября 1943, Ташкент * * *А в книгах я последнюю страницу Всегда любила больше всех других, — Когда уже совсем неинтересны Герой и героиня, и прошло Так много лет, что никого не жалко, И, кажется, сам автор Уже начало повести забыл, И даже «вечность поседела», Как сказано в одной прекрасной книге. Но вот сейчас, сейчас Все кончится, и автор снова будет Бесповоротно одинок, а он Еще старается быть остроумным Или язвит – прости его господь! — Прилаживая пышную концовку, Такую, например: …И только в двух домах В том городе (название неясно) Остался профиль (кем-то обведенный На белоснежной извести стены), Не женский, не мужской, но полный тайны. И, говорят, когда лучи луны — Зеленой, низкой, среднеазиатской — По этим стенам в полночь пробегают, В особенности в новогодний вечер, То слышится какой-то легкий звук, Причем одни его считают плачем, Другие разбирают в нем слова. Но это чудо всем поднадоело, Приезжих мало, местные привыкли, И говорят, в одном из тех домов Уже ковром закрыт проклятый профиль. 25 ноября 1943, Ташкент ПОБЕДИТЕЛЯМСзади Нарвские были ворота, Впереди была только смерть… Так советская шла пехота Прямо в желтые жерла «Берт». Вот о вас и напишут книжки: «Жизнь свою за други своя», Незатейливые парнишки — Ваньки, Васьки, Алешки, Гришки, — Внуки, братики, сыновья! 29 февраля 1944, Ташкент * * *Deprofundis[4]… Мое поколенье Мало меду вкусило. И вот Только ветер гудит в отдаленье, Только память о мертвых поет. Наше было не кончено дело, Наши были часы сочтены, До желанного водораздела, До вершины великой весны, До неистового цветенья |
До встречи!